Цена это как кино. Если бы мы полностью верили в то, что происходит на экране, то громко кричали бы из зала, подсказывая персонажам, что делать, а в особо драматичные моменты – лезли бы в экран с топором им на помощь. Но мы не делаем так, потому что помним, что это иллюзия. Если бы мы полностью верили, что цена предложенного нам товара именно такая, что она некоторым образом закреплена внутри товара и является его неотъемлемым и постоянным измерением, мы бы недоумевали, когда цена вдруг меняется и не понимали бы, почему она разная в разных странах за одну и ту же вещь или услугу и оскорблялись бы, если бы нас просили изменить цену на то, что мы предлагаем рынку (не важно, что это – собственные способности, поделенные на часы или квадратные метры квартиры). Но мы не делаем так, потому что помним, что цена это условность, подвижная договоренность, мировая конъюнктура, неустойчивый консенсус и в этом смысле иллюзия. В особо драматических ситуациях на рынке цена может быть даже заметно ниже вложенных в производство денег. С другой стороны, если бы мы смотрели кино с полным ощущением, что это пятна на экране, которые там движутся и всё, не имея к нашей реальности вообще то никакого отношения, то мы бы кино не смотрели. До некоторой степени мы должны поверить, условно идентифицироваться, немножко сопереживать, чтобы получить хоть какие-то эмоции от фильма. То же самое и с ценой, чтобы её заплатить (или наоборот, выставлять), мы должны убедить себя, что она чему-то адекватна, разумно продиктована, имеет под собой достаточные основания, чтобы быть признанной. Иногда, впрочем, у потребителя остается неприятное ощущение, что он, наверное, переплатил, его немножко обманули. И у зрителя тоже такое бывает, когда он чувствует, что его ожидания обмануты и эмоции, которые он великодушно вложил в просмотр, не разрешились в конце ожидаемым катарсисом, а как-то неуклюже скомкались. "Жаль денег, потраченных на билет" -- говорят в таких случаях. Любая игра, в которую мы втянулись, будь то игра актеров или игра рынка, проявляет в нас это внутреннее расщепление на того, кто "типа верит" и на того, кто "типа всё понимает".