охуительная история!))

[Nomatter]

#Человеки
Я, вообще, истории из жизни Миши обожаю. Они всегда опиздохуительные. Про каждую новую хочется сказать - но эта особенно.

Сам Миша говорит, что перечитал и кажется, что это хвастовство, а он на самом деле испугался и, ваще, не понял, что это было.
Вот это вот "нож открывать не буду, на край, стукну обухом в лоб" и "вы хоть друзей еще позовите, а то один индус против казанца, хуйня делов" - подчеркивает страх, ящетаю %)))
Я считаю, товарищи, если бы вы вот так пугались и вели себя в непонятной ситуации, то говна бы в вашей жизни и в жизни вообще, было бы куда меньше. Ну, конечно, если вы коммунисты. Если нет, то вам ничего не поможет.

Mikhail Belov

Что было щас.
Едва не влип в драчку, на ровном месте.
Точнее, чуть-чуть мне морду не набили, давайте уж прямо.
Иду, никого не трогаю, с танцулек. Барышню проводил, уже почти дошел домой.
Прохожу мимо хостела, расположенного в соседнем доме. Мимо того самого, в который иранцев летом отводил. Мурлычу про себя (на самом деле, скорее, вслух) "Интернационал".
Мимо проходят трое темненьких пацанов. Идут, по своему чет непонятное тараторят.
Когда я миную их, один из них, крайний, ко мне ближний, делает, практически, обратный фляк, и всей плоскостью хлопается об тротуар. Чет, стонет: больно ему. Оно и неудивительно.
Примерно представляю себе, что сейчас будет, но оборачиваюсь и протягиваю руку пацану. Он подымается тяжело: кажется, зашиб копчик.
Два его друга молча пытаются обойти меня сторонами.
Толкаю им увечного на руки, смещаюсь назад.
– Вай дид йор конк оуер френд даун? – спрашивает один.
Двое, один реально выглядит опасным. Здоровый, как медведь, при этом двигается легко и пластично. Второй, так. Не страшный. Дрищ, на гололеде, как на ходулях. Но – лезут согласованно, правильно лезут, будто не первый раз. Им только увечный мешает.
Делаю шаг назад, смещаюсь так, чтоб левый бок прикрывала стенка.
– Ай дид нот ивен тач хим, – говорю, – Хи джаст слиптед он тхе айс. Дамн айс еревэа хиар. Факинг сити холл оф Казан. Иф йоур ноу, вот я мин.
– Йоур а лайн, – говорит здоровый, – ай соу еврефинг. Йоур пушд хим.
– Насинг ту сэй, – пожимаю плечами. По рожам видно – хотят побить. Прям душа у них горит: глаза пучат, зубы скалят. – Ай вуд изели аполиджайс, иф тхеа вё риазонс.
– Аджит, хи пушд йоур? – спрашивает дрищ увечного.
– Ай донт ноу. – бормочит увечный, – Ейс, я синк соу. Бат, я донт ноу фор шуа.
–Ит симс, ви хав э проблем виз э факин расист, – говорит здоровый, передает увечного дрищу, и делает шаг ко мне. Я выдыхаю с облегчением. Он стоит на льду в кедах с плоской подошвой. Смех, да и только. Да и вообще, с ним с одним я, пожалуй, легко справлюсь. К тому же, я чувствую – он боится. Даже странно.
–Я куд колд ан эмбулэнс фор йоур френд, – замечаю, – Ай вонт реали андерстанд, ват йоур вонт, бадди.
Внезапно, у здорового в правой руке появляется короткая телескопическая дубинка. Короткая, вроде тех, что китайцы в интернете торгуют. Безделка, но по репе засветить можно хорошо: не факт, правда, что больше чем на раз хватит. Впрочем, мне бы и одного раза хватило. Он даже начинает выпад, но поскальзывается, и едва не падает.
Делаю шаг назад, и "под удар", в моей левой появляется "ти-лайт-шестерка". Открывать я его не хочу. И так, черте что получается. Дам в лоб торцом, на край.
Здоровый понимает, что ситуация складывается: не очень. Крутит глазами, как у них принято, перехватывает поудобнее дубинку.
– Ду нот би силли, гай, – говорю, – О, фор ватс маттер, калл э фью френдс. Ван хинду фор ван казан мэн: э лази дил.
– Ви ар нот Хиндус, бат э пакистанис, – обижается здоровый.
– Фор ми, итс дазнт маттер, – говорю, – Ви, коммьюнистс, си олл нейшанс ин э коффин.
Здоровый отступает назад. Прибирает дубинку в карман.
– А йоур реалли э коммьюнист? – лицо заметно побледнело.
– Йес. Ай эм э мембе оф интернейшнал троцкист оганизейшн, Ай Эм Ти, иф йоур ноу, вот я мин, – говорю. При этом тоже прибираю оружие в карман. Чел молчит, на лице явное смущение.
– Йоу риалли донт пушинг оуэер френд? – спрашивает дрищ, выполняющий роль санитара.
– Ай свеа, – прижимаю руку к сердцу.
– Вен, ви аполиджайз фор йоур консерн, – говорит здоровый, перехватывает увечного у дрища, и тащит ко входу в хостел. Дрищ отже отступает, часто-часто кланяясь. Чем окончательно вводит меня в смущение.
Иду домой, благо, уже и пришел.
Интересно, чем это товарищи их так в Пакистане зашугали, если они одного упоминания IMT боятся?!
Кажется, мне предстоит узнать о троцкизме много нового и занимательного.